Неточные совпадения
Шестой ребенок, прижитый от проезжего цыгана, была девочка, и участь ее была бы та же, но случилось так, что одна из двух
старых барышень зашла в скотную, чтобы сделать выговор скотницам за сливки, пахнувшие
коровой.
Я отдал себя всего тихой игре случайности, набегавшим впечатлениям: неторопливо сменяясь, протекали они по душе и оставили в ней, наконец, одно общее чувство, в котором слилось все, что я видел, ощутил, слышал в эти три дня, — все: тонкий запах смолы по лесам, крик и стук дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки с почтенными
старыми церквами и деревьями, аисты в лугах, уютные мельницы с проворно вертящимися колесами, радушные лица поселян, их синие камзолы и серые чулки, скрипучие, медлительные возы, запряженные жирными лошадьми, а иногда
коровами, молодые длинноволосые странники по чистым дорогам, обсаженным яблонями и грушами…
— Что ж, разве я лгунья какая? разве я у кого-нибудь
корову украла? разве я сглазила кого, что ко мне не имеют веры? — кричала баба в козацкой свитке, с фиолетовым носом, размахивая руками. — Вот чтобы мне воды не захотелось пить, если
старая Переперчиха не видела собственными глазами, как повесился кузнец!
Главное затруднение представлялось в разной домашности: и
корова Пестренка, и
старый слуга Гнедко, и курочки, — всех нужно было тащить за собой да устраивать на новом месте.
Впрочем, селение считалось очень богатым, чему лучшим доказательством служили гумна, полные копен
старого хлеба, многочисленные стада
коров и овец и такие же табуны отличных лошадей.
Многим из
старых, заслуженных дворовых выдавалась при «прежнем» барине месячина; многие держали
коров на барском сене, имели огороды и вообще жили «свободно»; всех, естественно, интересовал вопрос, оставит ли «новый» барин
старые порядки или заменит их новыми, головлевскими.
Такие же люди, только добрее. Такие же мужики, в таких же свитках, только мужики похожи на
старых лозищан, еще не забывших о своих
старых правах, а свитки тоньше и чище, только дети здоровее и все обучены в школе, только земли больше, и земля родит не по-вашему, только лошади крепче и сытее, только плуги берут шире и глубже, только
коровы дают по ведру на удой…
И он понимал, что это оттого, что в нем родилось что-то новое, а
старое умерло или еще умирает. И ему до боли жаль было многого в этом умирающем
старом; и невольно вспоминался разговор с Ниловым и его вопросы. Матвей сознавал, что вот у него есть клок земли, есть дом, и телки, и
коровы… Скоро будет жена… Но он забыл еще что-то, и теперь это что-то плачет и тоскует в его душе…
— Ну, есть ли в ней Христос — пять алтын!.. Да стоит ли она сама, с внучатами, с
коровою и со всеми своими животами, пяти алтын! Ах,
старая карга!.. Смотри пожалуй, пять алтын!
— Прежде, как за барином жили, — рассуждал
старый Заяц, — бывало, как погонят мужиков на прииски, так бабы, как
коровы ревели…
Он успел побывать на скотном дворе, заглянул в клеть, где стояли три тучные
коровы, принадлежавшие супруге его, Анне Андреевне, — посмотрел, достаточно ли у них месива, погладил их, — потом прикрикнул на
старую скотницу Феклу, хлопотавшую подле тощих барских телок, жевавших по какому-то странному вкусу, им только свойственному, отлежалую солому.
Выгнал Панька перекрещиванских
коров рано еще, затемно, и прямо бережком около Орлика прогнал за слободу на полянку, как раз напротив конца Третьей Дворянской улицы, где с одной стороны по скату шел
старый, так называвшийся «городецкий» сад, а слева на своем обрывке лепилось Голованово гнездо.
Все ее привычные занятия и интересы вдруг явились перед ней совершенно в новом свете:
старая, капризная мать, несудящая любовь к которой сделалась частью ее души, дряхлый, но любезный дядя, дворовые, мужики, обожающие барышню, дойные
коровы и телки, — вся эта, всё та же, столько раз умиравшая и обновлявшаяся природа, среди которой с любовью к другим и от других она выросла, всё, что давало ей такой легкий, приятный душевный отдых, — всё это вдруг показалось не то, всё это показалось скучно, ненужно.
На дворе была только одна
старая кособокая лошаденка;
коровы у нас не было, были две плохонькие овчонки и один ягненок.
Стал такой говор, а тут к делу подоспел другой пустой случай: стало у
коров молоко пропадать… Кто этому мог быть виноват, как не ведьма; а кто еще бтльшая ведьма, как не
старая Керасивна, которая, всем известно, на целое село мару напускала, мужа чертом оборачивала и теперь пережила на селе всех своих сверстников и ровесников и все живет и ни исповедоваться, ни умирать не хочет.